В годы войны в Асекеево был не только эвакогоспиталь. Сюда, с западных областей СССР, эвакуировали много гражданских. По некоторым данным, в наш район прибыли 1248 человек, в основном это женщины и дети. Они жили во многих семьях, потеснившихся в своих и без того небольших жилищах. Для них выделялись помещения каких-то контор, учреждений. Всегда хотел найти тех, кто жил в то время в нашем селе. Но в архивах не сохранились их фамилии и адреса. Однако, я случайно наткнулся в интернете на рассказы Юрия Басина, ныне проживающего в Израиле. Он родился в Крыму, в Симферополе. Занимался научной деятельностью, кандидат технических наук. В последнее время пишет стихи, рассказы, повести. Вот его воспоминания об Асекеево с моими небольшими ремарками.
«Мы прожили в Асекеево с ноября 1941 года по август 1944-го. Как мы туда попали, мне не хочется вспоминать. Видимо, у меня избирательная память, я почти не помню плохого и с большим трудом его вспоминаю. Такой способ самозащиты сознания. Конечно, из жизни никуда не делись несколько месяцев, прожитых в нетопленных «теплушках» и на «эвакопунктах», т.е.попросту больших залах ожидания вокзалов. Какие-то эпизоды из этой жизни я даже описал. Но большая часть неприятных подробностей куда-то целительно испарилась из памяти. Осталось только тяжёлое ощущение болезни, которая прошла.
Хотя я пропустил в школе много времени, меня приняли во второй класс, и я сразу
начал хорошо учиться. Чего за мной раньше не замечалось. Всё дело было в учительнице.
Она была ласкова со мной и хвалила меня. Особенно мои короткие сочинения. Наверное,
её растрогало моё первое сочинение. Когда мы приехали, в тех местах было уже холодно,
лежал снег и мела метель. Нас четыре семьи беженцев, сдружившихся по дороге, четыре
мамы с детьми, поселили вместе в бревенчатом доме, состоявшем из одной большой
комнаты. Раньше там помещалась какая-то районная контора, но её переселили. Комнату
разделили дощатыми перегородками на четыре помещения, и ещё отгородили закуток у
кирпичной печки, где можно было стряпать. В этом доме было так тепло и уютно, что моё
первое сочинение я написал о том, какое счастье сидеть во время вьюги у печки, в тепле и
безопасности.
Сочинение девятилетнего старичка учительница прочитала вслух всему классу, подошла
и погладила меня по голове. Я её полюбил и старался не огорчать, учился лучше всех. Эта
же учительница была у нас и в третьем классе, и я продолжал хорошо учиться, и за третий
класс получил похвальную грамоту. Мы ведь всегда стараемся для тех, кого любим. А в
четвёртом классе у нас были уже другие учителя, я не видел особой необходимости для
них стараться, и делал то, что мне нравится. У меня было несколько увлечений, одно из
них - топография, о чем я тоже писал раньше .
Может быть из-за увлечения топографией, из-за того что я всё село измерил шагами и
нанёс на план, я помню в нём каждую улочку, каждый бугорок.
Село Асекеево лежит в неглубокой балочке, видимо образованной за много столетий
ручьём, протекающим посредине села. (Речь идет о речке Усманке). Летом ручей пересыхает настолько, что его можно перешагнуть не заметив. Зато во время весеннего таяния снега он превращается в этакую Рио Гранде дель Норте, что пройти на другую половину села можно только по единственному мосту, который является частью главной улицы. Не Дворцовый мост конечно, без архитектурных излишеств вроде всяких там перил, но функции свои исправно выполняет.(Речь о мосте на улице Чапаева, вблизи «Магнита». Усманка и сейчас отличается необузданным норовом по весне).
Если подняться по некрутому склону балочки, глазам открывается степной пейзаж -
равнина с невысокими холмами. Места эти безлесные, только в верховьях ручья, где бьют
родники, растёт лесок с ягодами и грибами. (Речь видимо о Ближнем лесе). А всё остальное – бескрайние степи. Весной они покрываются зелёным ковром ковыля. К середине лета ковыль делается серебряным и просвечивает насквозь как прозрачная пушинка.
Я пытался рассмотреть знакомые мне места на космических снимках в Google Earth , но в ней чёткость снимков этой части Земли никудышная, так что видны только расплывчатые контуры села. Зато видно, как оно разрослось.
Самое замечательное время наступало, когда в школу можно было не ходить. Летние
каникулы я уже описывал, но бывали благодатные дни и зимой. Когда мороз зашкаливал
за 40 градусов, наша учёба в школе отменялась. В эти дни с утра на сельсовете
вывешивался красный флаг. Ура! Кое-как одевшись, вся ребятня высыпала на улицу.
Тащили с собой пилы и лопаты. Яркое солнце, голубое небо, белый дым над трубами
поднимается вертикально вверх, а мы распиливаем твёрдый снег на блоки и строим из них
крепость. Потом вся ватага разбивается на две группы – защитников и штурмующих.
Защитники отбиваются от нападающих сначала кусками смёрзшегося снега, потом
входят в раж и обрушивают на их головы целые блоки. Когда от крепости практически
ничего не остаётся, объявляется перемирие, крепость восстанавливают, и группы
меняются местами. Пальто и куртки нараспашку, щёки красные. Кровь из разбитых носов
останавливают, прикладывая к ним снег. Когда голод берёт своё, все с неохотой
расходятся по домам, насквозь мокрые от снега и пота. Вот это была жизнь!».
Все-таки надо делать поправку на то, что автор писал о том, что видел глазами ребенка. Наверное, взрослые проблемы, войну – дети ощущали в эвакуации не столь остро. Тем не менее Юрий Григорьевич тепло отзывается о асекеевцах, о их добросердечии. Об этом свидетельствует его рассказ о татарской гармошке: «Татарская гармошка – чудо музыкальной техники! Наверное, они бывают разные, но ту
единственную, что я видел в детстве, я запомнил на всю жизнь. Она была совсем
небольшая, вся яркая, с ярко-красными цветами на развёрнутых мехах. Справа всего одна
октава кнопок в один ряд. Слева и вовсе две кнопки – два мажорных аккорда. И ещё слева
два звоночка вроде велосипедных. Их молоточки соединены с левыми кнопками, и при их
нажатии звоночки подзвякивают примерно в тональности аккордов. В мультике про
Чебурашку крокодил Гена играет на такой гармошке…».
Во время переписки с нашим историком Ренатом Сафи, Юрий Григорьевич прислал ему на память нарисованную карту-схему села. И хотя он произвел «съемку местности» по детским воспоминаниям, схема с небольшими погрешностями, оказалась довольно точной. Если так, то «кирпичная школа» – это нынешний детский сад по улице Красноармейской. И жил он по этой же улице. И этот дом рядом с детсадом стоит до сих пор. А его школа была в старом детском саду. Сейчас на его месте двухэтажный детский сад.
Старожилы говорят, что в селе не было ни одного факта проявления недовольства эвакуированными. Наоборот, кто мог выделить хоть какой-нибудь уголок в доме или отапливаемую летнюю кухонку – приглашал временных переселенцев. Помогали продуктами, одеждой. Все это было в нашей истории.
На снимке: схема Ю. Басина.
